На лбу бывали шишки,
Под глазом — фонари.
Уж если мы — мальчишки,
То мы — богатыри.
Царапины. Занозы,
Нам страшен только йод.
Тут, не стесняясь, слезы
Сам полководец льет.
Пусть голова в зеленке
И в пластырях нога.
Но есть еще силенки,
Чтоб разгромить врага.
Упрямые, с утра мы
Опять на бой, в дозор…
От тех сражений шрамы
Остались до сих пор.
Henri Jules Jean Geoffroy. Le Consigne.
День сегодня не простой На листке календаря, Праздник к нам пришел мужской — 23 Февраля!
Всех мальчиков сегодня поздравляем
В февральский праздник — праздник всех мужчин,
Мы вам богатырями стать желаем,
На вас с надеждой, с гордостью глядим!
Растите и мужайте неустанно,
Мальчишки, мы надеемся на вас.
Отчизну защищать пока вам рано,
Поэтому вы защищайте нас!
21 февраля в гимназии 4 среди учащихся 5 и 6 классов проходил смотр-конкурс военно-патриотической песни «Этих дней не смолкнет слава».
Ребята 6 Б класса подготовили инсценировку советской песни времен Великой Отечественной войны «В землянке».
Интересна история этой песни
«В землянке» — советская песня времён Великой Отечественной войны. Музыка Константина Листова, стихи Алексея Суркова.
Памятный знак установлен в 1998 году на месте землянки, в которой в ноябре 1941 года фронтовой корреспондент и поэт Алексей Сурков написал стихи, впоследствии ставшие словами песни «В землянке» д. Кашино, Истринский район, Московская область.
«Возникло стихотворение, из которого родилась эта песня, случайно, — вспоминал Сурков. — Оно не собиралось быть песней. И даже не претендовало стать печатаемым стихотворением. Это были шестнадцать «домашних» строк из письма жене, Софье Антоновне. Письмо было написано в конце ноября, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось ночью после тяжелого боя пробиваться из окружения со штабом одного из гвардейских полков…» Исследователи творчества поэта точно называют день, когда проходил тот памятный бой на подступах к Москве, — 27 ноября 1941 года, и ту часть, в которой оказался и принял бой корреспондент газеты «Красноармейская правда» Западного фронта, батальонный комиссар Алексей Сурков, – 258-й полк 9-й гвардейской стрелковой дивизии. Борис Неменский. О далеких и близких. (1950)
«Так бы и остались эти стихи частью письма, — продолжает он свои воспоминания, — если бы уже где-то в феврале 1942 года не приехал из эвакуации композитор Константин Листов, назначенный старшим музыкальным консультантом Главного политического управления Военно-Морского Флота. Он пришел в нашу фронтовую редакцию и стал просить «что-нибудь, на что можно написать песню». «Что-нибудь» не оказалось.И тут я, на счастье, вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав их начисто, отдал Листову, будучи абсолютно уверенным, что хотя я свою товарищескую совесть и очистил, но песня из этого абсолютно лирического стихотворения не выйдет. Листов побегал глазами по строчкам, промычал что-то неопределенное и ушел. Ушел, и все забылось.
Но через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил у фотографа Савина гитару и под гитару спел новую свою песню «В землянке». Все свободные от работы “в номер”, затаив дыхание, прослушали песню. Всем показалось, что песня «вышла». Листов ушел. А вечером Миша Савин после ужина попросил у меня текст и, аккомпанируя себе на гитаре, спел новую песню. И сразу стало видно, что песня «пойдет», если обыкновенный потребитель музыки запомнил мелодию с первого исполнения…»
На «премьере» песни в редакции «Фронтовой правды» присутствовал и писатель Евгений Воробьев, который работал тогда в газете. Сразу же после того, как «Землянка» была исполнена, он попросил Листова записать ее мелодию. Нотной бумаги под рукой не оказалось. И тогда Листов, как уже не однажды приходилось ему поступать в тех условиях, разлиновал обычный лист бумаги и записал мелодию на нем.
25 марта 1942 год в «Комсомольской правде» впервые была напечатана песня «В землянке» – слова и мелодическая строчка. Так уж получилось, что публикация эта оказалась едва ли не единственной в первые годы войны. Дело в том, что некоторые «блюстители фронтовой нравственности» посчитали строки “До тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага” упадочническими, разоружающими. Они требовали вычеркнуть их, заменить другими, «отодвинуть» смерть «дальше от окопа». Но менять что-либо, т.е. портить песню, было уже поздно, она, как говорится, «пошла». А ведь известно: «из песни слов не выкинешь».
Из воспоминаний Суркова следует, что изменения в текст песни вносил не он (встречается утверждение, что это сделал Константин Симонов). О возмущении, которое вызывала эта замена у фронтовиков, рассказывала Суркову Ольга Берггольц. Сам поэт получил от фронтовиков письмо со следующей просьбой: «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, — ведь мы-то знаем, сколько шагов до смерти».
Николай Бут. Письмо маме. 1970г.
Неутомимыми пропагандистами «Землянки» в годы войны были замечательные советские мастера песни Леонид Утесов и Лидия Русланова. Лидия Андреевна записала ее в августе 1942 года на грампластинку вместе с “Синим платочком”. Её обожал Юрий Никулин, исполнивший однажды песню со своими друзьями-однополчанами.
После войны, в 1946 году, Алексей Сурков получил Сталинскую премию первой степени, в том числе и за свои стихи «Бьётся в тесной печурке огонь…». А в мае 1999 года, в деревне Кашино Московской области, ребятами из клуба «ИСТОК» города Истры был установлен памятный знак, на открытии которого присутствовали ветераны 9-ой Гвардейской дивизии и дочь поэта — Наталья Алексеевна Суркова. В Истринском районе проводятся фестивали военной песни, а в городе Дедовске состоялся фестиваль песни и поэзии имени Алексея Суркова «И поёт мне в землянке гармонь».
Марат Самсонов. В минуту затишья. 1958г.
Бьется в тесной печурке огонь, На поленьях смола, как слеза, И поет мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты В белоснежных полях под Москвой. Я хочу, чтобы слышала ты, Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко. Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко, А до смерти — четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло, Заплутавшее счастье зови. Мне в холодной землянке тепло От моей негасимой любви.
Часто последняя строка песни исполняется в варианте «От твоей негасимой любви».
Во время войны в некоторых исполнениях текст песни выглядел совершенно по-другому: после первых двух куплетов (без изменений) следовали не два, а четыре:
Ты теперь далеко-далеко. Между нами — снега и снега. До тебя мне дойти нелегко — А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, ветру назло, Заплутавшее счастье зови. Стало в нашей землянке тепло От моей негасимой любви.
Я любовь, что в душе, как маяк Пронесу сквозь тоску и бои, Чтоб увидеть, родная моя, Мне счастливые слёзы твои.
И гармоника, будто в ответ Песню радостной встречи поёт, Словно ты посылаешь привет, Словно имя ты шепчешь моё.
В январе я сделала несколько покупок и пополнила свою книжную полку.
«Тысяча сияющий солнц» Халеда Хоссейни — второй роман самого известного на сегодняшний день современного афганского автора .
Любовь — великое чувство. Глубоко укрытая, запрещенная, тайная, она все равно дождется своего часа. Об этом новый роман Халеда Хоссейни, в 2007 году ставший главным мировым бестселлером.
В центре романа — две женщины, которые оказались жертвами потрясений, разрушивших идиллический Афганистан. Мариам — незаконная дочь богатого бизнесмена, с детства познавшая, что такое несчастье, с ранних лет ощутившая собственную обреченность. Лейла, напротив, — любимая дочка в дружной семье, мечтающая об интересной и прекрасной жизни. Между ними нет ничего общего, они живут в разных мирах, которым не суждено было бы пересечься, если бы не огненный шквал войны. Отныне Лейла и Мариам связаны самыми тесными узами, и они сами не знают, кто они — враги, подруги или сестры. Но в одиночку им не выжить, не выстоять перед средневековым деспотизмом и жестокостью, затопившими улицы и дома некогда цветущего города. Вдвоем они пройдут через страдания, вдвоем будут ловить нечаянные крупицы радости, вдвоем станут мечтать о счастье, к которому однажды попытаются прорваться.
Дебютный роман британской писательницы Джейн Шемилт «Дочь» — сенсация в детективном жанре.
Дженни — семейный доктор, мать троих детей, жена успешного нейрохирурга. Ее жизнь идеальна. Но все рушится, когда ее пятнадцатилетняя Дочь Наоми не возвращается домой… Проходит год. Поиски не приносят результата. Семья распадается. И все-таки Дженни не прекращает попыток найти свою дочь.
Шестнадцатилетний Джейкоб с детства привык к рассказам своего деда о его юности на далеком уэльском острове, в приюте для странных детей: о чудовищах с тройными языками, о невидимом мальчике, о летающей девочке… Единственным побочным эффектом этих выдумок были ночные кошмары, мучившие подростка. Но однажды кошмар ворвался в его жизнь, убив деда наяву…
«Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.
Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет — его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.
Так девочка оказывается на Химмельштрассе — Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.» 1. Эта книга про книги. Переосмысливается функция книги. Оказывается, что книги можно не просто читать, из них можно составлять свою собственную жизнь. Вот так и Лизель, живущая во времена второй мировой войны в Германии, составляет свою жизнь из десяти книг. Первой становится «Наставление могильщику», которая связана со смертью её брата и расставанием с мамой. А последняя — книга её собственная, книга о книжной воришке.
2. Эта книга про слова. Оказывается, слова могут многое. Я это и раньше знала. Но я и не предполагала, и не думала о том, что Гитлер создал войну словами. Сначала он создал фашизм и сложил слова в юные немецкие головы. Плохие слова. Слова о высшей расе и о том, что людей, не принадлежащих к этой расе, нужно истреблять. Но также слова могут успокоить и утешить. Если начать читать книжку людям, находящимся в подвале, которые думают о том, что одна из бомб, сбрасываемых в настоящий момент на их город, может лишить их жизни, то эти люди успокоятся. Они станут слушать тебя, маленькую девочку Лизель, которая совсем недавно не умела читать и все её за это дразнили. А теперь она словом успокаивает людей и уничтожает страх.
3. Эта книга о человечности. Именно о человечности. Неважно, какой ты национальности, сколько денег у тебя в кармане и сколько тебе лет. Все люди в мире — твои братья и твои сестры. И ты должен поступать с ними, как с равными. Если старик упал на дороге от усталости и голода, то ты, истинный ариец, должен подойти к нему и протянуть ему кусочек хлеба. Несмотря на то, что он еврей, и его ведут в концентрационный лагерь. Если ты маленькая девочка, а твой друг шагает в этом строю смертников-евреев, то ты будешь бежать и бежать за ним и вставать в строй, чтобы лишь идти с ним рядом, шаг в шаг. Потому что он твой друг. И какая кому разница, что за кровь в нём течет, какого цвета его глаза и волосы!
«АТЧЕТ О ПРАИСХОДЯЩЕМ — 5 МАРТА 1956
Доктор Штраусс говорит что с севодняшниво дня я должен записывать все
что я думаю и что со мною случаица. Я незнаю зачем это нужно но он говорит
это очинь важно для таво чтобы посмотреть использывать меня или нет. Я
надеюсь они меня используют. Мисс Кинниен говорит может они сделают меня
умным. Я хочу быть умным. Меня зовут Чарли Гордон. Мне 37 лет и две недели
назад был мой день раждения. Сейчас мне больше писать нечево и на севодня
я кончаю."
«Цветы для Элджернона» Дэниела Киза входят в программу обязательного чтения в американских школах. Это единственная история в жанре научной фантастики, автор которой был дважды награждён сначала за рассказ, а потом за роман с одним и тем же названием, героем, сюжетом.
Тридцатитрёхлетний Чарли Гордон — умственно отсталый. При этом у него есть работа, друзья и непреодолимое желание учиться. Он соглашается принять участие в опасном научном эксперименте в надежде стать умным…
Эта фантастическая история обладает поразительной психологической силой и заставляет задуматься над общечеловеческими вопросами нравственности: имеем ли мы право ставить друг над другом эксперименты, к каким результатам это может привести и какую цену мы готовы заплатить за то, чтобы стать «самым умным»? А одиноким?
На вопросы которые поднимали ещё М. Булгаков в «Собачьем сердце» и Дж. Лондон в «Мартине Идене», Дэниел Киз дает свой однозначный ответ.